Рассказы кладоискателя со стажем

Профессиональные кладоискатели себя не афишируют и от встреч с журналистами обычно категорически отказываются. Гоша – поисковый стаж двадцать лет – после долгих уговоров согласился кое-что рассказать о себе.

«Мой дед был проходчиком, коллекторы строил в центре Москвы. Нередко приносил с работы обнаруженные монеты, в основном серебряные, с детский ноготок, «чешуйки». Что-то он оставлял для своей коллекции, остальное относил «жучкам»-перекупщикам, крутившимся у нумизматических отделов.

В 14 лет, когда отец с мамой погибли при аварии, я стал жить с дедом и бабкой. Чтобы не попал в дурную компанию, дед решил приохотить меня к поискам кладов. Книжки разные покупал, по музеям водил, о своих монетах рассказывал, когда и как чеканились; фантазировал, пытаясь представить, когда, кем и почему был спрятан тот или иной клад.

Сто лет назад кладоискатели сбывали свои находки на знаменитой Сухаревке…

Десять лет мы с дедом лазили по чердакам домов, где до революции жил состоятельный народ. Чего там только не находили – книги, документы, фотографии, посуду, музыкальные инструменты, самовары, изразцы… Переносили это добро домой по вечерам, с предосторожностями, чтобы не дай Бог кто не засек. Потом находки мыли, чистили, после чего дед нес их к дяде Васе, торговавшему на «барахолке». На «барахольные» деньги я купил себе и велосипед, и первые джинсы, и переносной магнитофон.

Бабушка ругалась: «Квартиру превратили в помойку!» Сменила гнев на милость, когда принесли ей с чердака фарфоровую китайскую вазу, расписанную красными драконами. Бабка долго любовалась ею, но поставить в сервант побоялась, спрятала на антресоли.

Ценные находки – большая редкость. Да и откуда им взяться? При арестах ЧК – НКВД – МГБ устраивали тщательные обыски, в КГБ целый отдел занимался кладами. Все выгребали. Правда, мы однажды под грудой хлама обнаружили серебряные чайник, сахарницу, набор вилок, ложек и ножей; в другой раз – упакованные в кожаную коробочку два недорогих серебряных портсигара, швейцарские часы, две пары золотых серег да разорванную цепочку. Только вот бабка шуметь начала, не захотела хранить эти вещи дома. Пришлось деду сбыть их через знакомого коллекционера».

Один из чердачных походов позволил Гоше значительно пополнить семейное нумизматическое собрание. Припрятанная кем-то коллекция состояла из античных и средневековых (русских, польских, шведских) золотых и серебряных монет. Только одних денариев Александра Македонского там было штук пятнадцать, и все в отличном состоянии.

Но и это не все. Гоша собрал по чердакам отличную коллекцию холодного оружия – шпаги, сабли, палаши, кинжалы и кортики. Некоторые из них могли бы украсить витрины Исторического музея. Дважды кладоискатели находили старые револьверы, но их, от греха подальше, дед снова припрятывал на чердаке.

«С начала 1990-х годов в столице стало трудно работать, – рассказывал Гоша. – Появилось много молодых искателей. Чердаки обшаривали поселившиеся там бомжи. «Новые русские» стали прибирать к рукам здания в центре Москвы; еще реставрация не началась, а они уже ставили охрану. Да и участковые озверели. Меня один держал в заложниках, пока дед не принес ему двести долларов.

А бросить это дело я уже не мог. «Подсел» на кладоискательство, как на героин. К этому времени дед вышел на пенсию. Я уволился с работы (после окончания института Гоша служил в одном из столичных музеев. – Т. Б.). Стали мы ездить на нашей старенькой «Ниве» по областям – Московской, Тверской, Владимирской, Тульской. У деда везде хоть седьмая вода на киселе, да родня. От них и узнавали о заброшенных деревнях, о помещичьих домах, кто, где и какие клады искал в их краях.

В глухих уголках работать одно удовольствие: и дома можно исследовать без спешки, и с металлоискателем спокойно походить. Был случай, нашли Николу-угодника XVIII века в серебряном окладе и две старопечатные книги; а в одной избе на чердаке, крыша над которым чудом не протекла, обнаружили завернутый в дерюгу граммофон. Обычный же «улов» – медные и серебряные монеты, чугунные утюги, прялки, деревянная утварь, патефоны, керосиновые лампы, сундуки, подсвечники, лампады, чугуны».

От дальней родственницы, всю жизнь проработавшей в сельской школе, узнали о «Семкином кладе».

В забытой Богом и людьми деревне, куда и дорога кустарником поросла, жила некогда семья – мать-старуха и сын Семка. Бедны они были настолько, что даже плохонькие девки выходить замуж за парня не соглашались. Перед Первой мировой войной он уехал на заработки в Москву, оттуда перебрался в Питер. Долгое время о нем не было ни слуху, ни духу. Вернулся Семка в деревню, когда к власти пришли большевики. Одет был богато, на шее – крест золотой, на пальцах – перстни. Матери привез бархатную юбку, шелковую шаль и серьги с большими камнями.

В честь возвращения поставил Семка для мужиков угощение. А как напился, стал хвастать, что золота у него теперь, что грязи. Месяца два гулеванил, щедро давал деньги в долг, а потом в деревню нагрянула уездная милиция. Семку повязали и стали искать золото. Оказалось, что он вместе с дружками-анархистами занимался в Питере грабежами. Во время обыска старуха-мать – с горя или с перепугу – умерла. А Семку, попытавшегося бежать, когда его везли лесом, милиционеры застрелили.

Мужики долго искали Семкину «захоронку», а председатель сельсовета даже его дом разрушил до основания, но клад в руки так и не дался.

«Две недели на месте той деревни я работал как проклятый, – вспоминал Гоша. – Когда откопал кожаный мешок, глазам своим не поверил. Деда пришлось валерьянкой отпаивать… Эх, жалко только, что коробочки фирменные испортились...»

О содержимом мешка удачливый кладоискатель рассказывать наотрез отказался. Но поскольку до революции в фирменных коробочках продавались изделия Болена, Фаберже и других известных ювелиров, можно предположить, что там было.

Не случайно же после продажи нескольких вещей Гоша вставил себе шикарные белоснежные зубы, купил металлодетектор за 3000 долларов и подержанный внедорожник. А «мелочевку» он потихоньку распродает через посредников на Измайловском вернисаже. И я отправилась в Измайлово.

После долгих поисков на одном из прилавков нашла нечто подходящее – в изящных коробочках, обтянутых полуистлевшим блекло-розовым атласом, лежали две небольшие золотые броши-короны; одна украшена мелкими бриллиантами-«розочками», другая – новенькой бирюзой. Такие безделушки изготавливались к 300-летию Дома Романовых. Гошин ли это товар, утверждать не берусь, но украшения явно долгое время хранились не в бабушкином платяном шкафу. Просили за эти короны 300 и 250 долларов, но торг был уместен.

Прогуливаясь по антикварным рядам, приценилась к некоторым предметам. Набор серебряных столовых приборов – $1000; швейцарские часы «Мозер» – $120; образ Николая-угодника в серебряном окладе – $400; граммофон – $400; денарий Александра Македонского – $150; монета-чешуйка в зависимости от состояния – 50-100 рублей (у Гоши их целое ведро). В общем, на молоко со сладкой булочкой Гоша с дедушкой зарабатывают.

Остается добавить, что Гоша считает себя кладоискателем законопослушным, так как он ищет клады не на городищах, не в курганах, то есть не в местах, охраняемых государством.

… сегодня несут «сокровища» на Измайловский вернисаж