Мамонт
Россия, Курская область, Октябрьский район
Оценка места:
В нескольких верстах от того места, где в начале века вел свои импровизированные и почти не документированные раскопки В.П. Каншин, а именно на окраине деревни Авдеевой, что км в 40 западнее Курска, принадлежащей тогда к Ленинскому району, крестьяне заметили в обрыве всё той же Рагозны, но уже неподалеку от её впадения в Сейм, торчащие после весеннего разлива кости крупных животных и обколотые камешки. Явно обработанные человеком кремни уже давно попадались им на дне ручья и в его подмываемых течением берегах. Местный бригадир Иван Данилович Авдеев не поленился выловить из воды кусок мамонтового бивня более полуметра длиной и при очередной поездке в областной центр зайти в краеведческий музей рассказать о находке. 18 июня 1941 г. на грузовой машине музея в Авдеево прибыли Самсонов, Матвеенко (тогда замдиректора музея по науке), опытный краевед П.С. Ткачевский (ранее сотрудник Орловского музея) и студентки ленинградского пединститута, проходившие при Курском музее практику — Паринова, Бенявская, Груздева. По дороге к этой “великолепной семерке” присоединился бывший учитель здешней школы М.М. Буданов, учительствовавший затем в соседнем большом с. Дьяконове.
Самсоновская команда детально осмотрела береговой обрыв на окраине деревни и установила присутствие ископаемых костей во многих местах. Одно из них было ими зачищено, после чего обнаружилось скопление разных костей мамонта: лопатки, ребра, бивни, зубы, а также осколки кремня и даже готовые орудия из него (“в виде пластин с продольными широкими сколами, иногда с намеком на ретушь по краям”, как определил В.И.). Очищенные от мокрого песка кости сохранить почти не удалось — при высыхании они уже не выдерживали собственной тяжести от ветхости и при отсутствии консервантов. Зато все кремни, собранные и непосредственно в реке, и у колхозников по деревне, вместе с бригадирским бивнем достались музею (за вычетом нескольких костей, взятых учителем Будановым “как учебное пособие для дьяконовской школы”).
Кроме основной работы в Авдееве, Самсонов и его товарищи попутно осмотрели тогда же соседнее Липинское городище, известное археологам опять-таки с начала века, с раскопок там времен ГУАК — харьковского приват-доцента, курского уроженца В.Е. Данилевича (1872–1936) [27]. Хотя самсоновцы учеными званиями не блистали, но археология к тому времени шагнула вперед и они, поднаторев на раскопках Б.А. Рыбакова и других заезжих специалистов, гораздо лучше могли классифицировать подъемный материал с Липина — скифоидного, роменского, древнерусского и позднесредневекового типов. ”Наличие керамики указанных типов, — почти верно заключил опытный Самсонов, — позволяет предположить присутствие тут человека с IV–V вв. нашей эры и до XVII в. Весьма желательна организация правильных раскопок”[28] городища и прилегающего к нему общирного селища, — добавлял он в отчёте о той поездке.
Третий объект тогдашней разведки — песчаные дюны правого берега Сейма на противоположном от “палеолитного”, северном краю Авдеевой. Бронзовая пластина, осколок кремня, скопления лепной керамики в пятнах культурного слоя на пространстве песка в несколько гектаров свидетельствовали о наличии еще одного археологического памятника.
Как видно, поездка оказалась удачной. На всех зафиксированных тогда памятниках впоследствии велись настоящие раскопки. Ведь еще в 1940 г. в Курский музей поступил запрос от начальника Деснинской экспедиции АН М.В. Воеводского — о том, какие силы и средства музей может выделить ему в помощь, если он перенесёт работы в здешние края. “По Курской области предположено, — сулил Михаил Вацлавович, — провести, кроме археологической разведки по Сейму, небольшие раскопки на палеолитической стоянке “Сучкино”[ныне Октябрьское, под Рыльском, копавшейся ранее С.Н. Замятниным по сигналу из Рыльского музея — С.Щ.]. Кроме того, если хватит средств, то будет произведена поездка с целью предварительного обследования и описания остатков феодальных центров XI–XIII вв. Все эти работы имеют не только исследовательский интерес, но и дадут богатый материал для экспозиции”[29] музея, способного рискнуть частью своего денежного бюджета. Будучи доцентом (в 1944–48 гг. единственным) кафедры археологии МГУ, Воеводский на оставленных в курских инстанциях бумагах подписывался профессором (на такой должности он, скорее всего, подрабатывал еще в каком-то из московских учреждений). Курским музейщикам и областным начальникам показалось заманчивым предложение столичного ученого, какие редко появлялись тогда в провинции. Самсоновская разведка, должно быть, была связана с предложением известного археолога; ее результаты “повышали акции” курского музея при договоренности с ним.
Но через три дня после того, как Самсонов составил свой отчет о поездке в Липино и Авдеево, началась война. Только в августе 1946 г. Деснинская экспедиция во главе с Воеводским повела полнокровную разведку в Авдееве. Первые же шурфы на месте довоенной находки обнаружили множество кремневых орудий разных форм; всё новые и новые кости мамонта, в том числе и обожженные; вкрапления охры — типичного красителя, применявшегося древним человеком в эстетических и магических целях; следы кострищ. Стало окончательно ясно — место уникальное, где-то здесь находилось стойбище охотников на мамонтов.
Поначалу Авдеевская стоянка загадала археологам особо трудные задачи, и ряд гипотез насчёт ее культурного слоя оказался вскоре отвергнут самими первоисследователями. Так, низменное положение места первых находок, вроде бы явно пойменное, заставило Воеводского сначала, на стадии шурфовой разведки искать террасу на противоположном, правом берегу речки, откуда якобы кремни и кости с настоящей стоянки мог снести вниз поток разлива. Однако, когда начавшимися в 1947 г. планомерными раскопками памятника оказались обнаружены вертикально вкопанные в материк крупные кости, главная загадка стоянки была разгадана. “Кости тщательно сфотографировали, зарисовали и оставили на месте. Лишь ночью начальник приехал из города и пришел на раскоп. Долго сидел он при голубоватом лунном свете, вглядываясь в выступавшие из земли кости. Наконец, поднялся и сказал: “Нет, находки в Авдееве не переотложены. Вода не могла перенести кости, сохранив их в таком положении. Значит, перед нами стоянка древнего человека, здесь он жил”
Начатый в 1946–48 гг. под руководством М.В. первый раскоп Авдеева (так называемое “Авдеево старое”) был закончен в 1949 г. под руководством А.Н. Рогачева (Ленинград). Этот — начальный этап работы на данном памятнике выявил почти такой же жилой комплекс людей каменного века (овальной формы, общей площадью около 800 кв. м., с землянками и хозяйственными ямами по контуру), как и в Костенках–I. И здесь была собрана богатая коллекция кремневых и костяных изделий — орудий, украшений, резных статуэток — женщин-”венер” (некоторые из них — с проработанными чертами лица, что являлось их неповторимым для европейских находок этого типа отличием), мамонтов, а также костей животных и птиц, на которых охотились обитатели стоянки.
Самсоновская команда детально осмотрела береговой обрыв на окраине деревни и установила присутствие ископаемых костей во многих местах. Одно из них было ими зачищено, после чего обнаружилось скопление разных костей мамонта: лопатки, ребра, бивни, зубы, а также осколки кремня и даже готовые орудия из него (“в виде пластин с продольными широкими сколами, иногда с намеком на ретушь по краям”, как определил В.И.). Очищенные от мокрого песка кости сохранить почти не удалось — при высыхании они уже не выдерживали собственной тяжести от ветхости и при отсутствии консервантов. Зато все кремни, собранные и непосредственно в реке, и у колхозников по деревне, вместе с бригадирским бивнем достались музею (за вычетом нескольких костей, взятых учителем Будановым “как учебное пособие для дьяконовской школы”).Кроме основной работы в Авдееве, Самсонов и его товарищи попутно осмотрели тогда же соседнее Липинское городище, известное археологам опять-таки с начала века, с раскопок там времен ГУАК — харьковского приват-доцента, курского уроженца В.Е. Данилевича (1872–1936) [27]. Хотя самсоновцы учеными званиями не блистали, но археология к тому времени шагнула вперед и они, поднаторев на раскопках Б.А. Рыбакова и других заезжих специалистов, гораздо лучше могли классифицировать подъемный материал с Липина — скифоидного, роменского, древнерусского и позднесредневекового типов. ”Наличие керамики указанных типов, — почти верно заключил опытный Самсонов, — позволяет предположить присутствие тут человека с IV–V вв. нашей эры и до XVII в. Весьма желательна организация правильных раскопок”[28] городища и прилегающего к нему общирного селища, — добавлял он в отчёте о той поездке.
Третий объект тогдашней разведки — песчаные дюны правого берега Сейма на противоположном от “палеолитного”, северном краю Авдеевой. Бронзовая пластина, осколок кремня, скопления лепной керамики в пятнах культурного слоя на пространстве песка в несколько гектаров свидетельствовали о наличии еще одного археологического памятника.
Как видно, поездка оказалась удачной. На всех зафиксированных тогда памятниках впоследствии велись настоящие раскопки. Ведь еще в 1940 г. в Курский музей поступил запрос от начальника Деснинской экспедиции АН М.В. Воеводского — о том, какие силы и средства музей может выделить ему в помощь, если он перенесёт работы в здешние края. “По Курской области предположено, — сулил Михаил Вацлавович, — провести, кроме археологической разведки по Сейму, небольшие раскопки на палеолитической стоянке “Сучкино”[ныне Октябрьское, под Рыльском, копавшейся ранее С.Н. Замятниным по сигналу из Рыльского музея — С.Щ.]. Кроме того, если хватит средств, то будет произведена поездка с целью предварительного обследования и описания остатков феодальных центров XI–XIII вв. Все эти работы имеют не только исследовательский интерес, но и дадут богатый материал для экспозиции”[29] музея, способного рискнуть частью своего денежного бюджета. Будучи доцентом (в 1944–48 гг. единственным) кафедры археологии МГУ, Воеводский на оставленных в курских инстанциях бумагах подписывался профессором (на такой должности он, скорее всего, подрабатывал еще в каком-то из московских учреждений). Курским музейщикам и областным начальникам показалось заманчивым предложение столичного ученого, какие редко появлялись тогда в провинции. Самсоновская разведка, должно быть, была связана с предложением известного археолога; ее результаты “повышали акции” курского музея при договоренности с ним.
Но через три дня после того, как Самсонов составил свой отчет о поездке в Липино и Авдеево, началась война. Только в августе 1946 г. Деснинская экспедиция во главе с Воеводским повела полнокровную разведку в Авдееве. Первые же шурфы на месте довоенной находки обнаружили множество кремневых орудий разных форм; всё новые и новые кости мамонта, в том числе и обожженные; вкрапления охры — типичного красителя, применявшегося древним человеком в эстетических и магических целях; следы кострищ. Стало окончательно ясно — место уникальное, где-то здесь находилось стойбище охотников на мамонтов.
Поначалу Авдеевская стоянка загадала археологам особо трудные задачи, и ряд гипотез насчёт ее культурного слоя оказался вскоре отвергнут самими первоисследователями. Так, низменное положение места первых находок, вроде бы явно пойменное, заставило Воеводского сначала, на стадии шурфовой разведки искать террасу на противоположном, правом берегу речки, откуда якобы кремни и кости с настоящей стоянки мог снести вниз поток разлива. Однако, когда начавшимися в 1947 г. планомерными раскопками памятника оказались обнаружены вертикально вкопанные в материк крупные кости, главная загадка стоянки была разгадана. “Кости тщательно сфотографировали, зарисовали и оставили на месте. Лишь ночью начальник приехал из города и пришел на раскоп. Долго сидел он при голубоватом лунном свете, вглядываясь в выступавшие из земли кости. Наконец, поднялся и сказал: “Нет, находки в Авдееве не переотложены. Вода не могла перенести кости, сохранив их в таком положении. Значит, перед нами стоянка древнего человека, здесь он жил”
Начатый в 1946–48 гг. под руководством М.В. первый раскоп Авдеева (так называемое “Авдеево старое”) был закончен в 1949 г. под руководством А.Н. Рогачева (Ленинград). Этот — начальный этап работы на данном памятнике выявил почти такой же жилой комплекс людей каменного века (овальной формы, общей площадью около 800 кв. м., с землянками и хозяйственными ямами по контуру), как и в Костенках–I. И здесь была собрана богатая коллекция кремневых и костяных изделий — орудий, украшений, резных статуэток — женщин-”венер” (некоторые из них — с проработанными чертами лица, что являлось их неповторимым для европейских находок этого типа отличием), мамонтов, а также костей животных и птиц, на которых охотились обитатели стоянки.